Разговор о Петронии

Да, не имеешь ты, Плавтий, трезвости, коим мы, добротно при дворе существующие, обладаем в безбедной полноте.

С этими словами он забрал висевший у его пояса фужер, зачерпнул вина в фонтане, освежил запекшиеся уста и изрекал:

- О, у Меднобородого кристальное существо. Он обожает тебя, оттого что ты услуживал Риму и пронес сияние его имени на край планеты, обожает он и меня, оттого что я ялвлялся его наставником в юности. Поэтому я ведаю, что моя вода не умертвлена и, как видишь, выпиваю ее спокойно. Чаша в моем доме была бы наименее безопасна, но эту воду, если тебя томит жажда, можешь потягивать смело. Она вытекает по водоснабжениям от самых Кипрских гор, и, для того чтобы ее умертвить, было нужно бы омрачить все водоёмы в Риме. Как видишь, на этой земле еще можно здравствовать без страха и наслаждаться тихой ветхостью. Я, всетаки, болен, но болеет скорее психея, не стан.

И это была правда. Хилон не владел той силищей естества, коей отличались, скажем, Пилат либо Марк, - поэтому его жисть была не далеко от смиреней перед злобой. Он сам это вкушал, он осознавал, что адепт правил Зенона из Китиона должен идти другим маршрутом, и томился от этого даже больше, чем от трепета погибели.

- Именитый Август, - проронил Павл, - я ведаю, как тебе отмстил император за любовь, которою ты окружал его молодые годы. Но инициатор похищения нашего ребёнка – Зинон. Молви мне, как именно на него подействовать, кто может влиять на него. Но но ты тоже мог бы использовать тут все свое красноречие, на кое способно тебя вдохновить давешнее твое дружелюбное настроение ко мне.